Осенний пасмурный день. Дождь льет, как из ведра, на небе сверкают молнии, а холодный северный ветер пронизывает насквозь. Вышедшая на конечной остановке женщина как бы невзначай вытащила что-то из пакета и, оставив под скамейкой, быстрым шагом удалилась прочь. Никто этого не заметил или просто не обратил внимания.

Субботнее утро. Хочется понежиться в постели подольше. Но, к сожалению, как всегда не получается. То коты в полвосьмого начали мяукать. Видите ли, вставай иди им рыбу размораживать. То Чернышка по мне проскакала. После еды у нее начинается разгрузка. Носится по всей комнате, чтобы вес не набирать. Ну и в довершение ко всему в начале девятого мне звонок. Это Санька из «Прикосновения».

Я пока живой. Бегаю на цепи вокруг гаража. Облаиваю всех проходящих мимо. А до меня черный был… Да замерз он зимой в сильные морозы, даже будки у него не было. Он был черный, а я рыжий.

Вот снова смотрю в окно. Черный клубочек лежит на скамейке на остановке маршрутного такси. Потом он перебегает через дорогу перед нашим домом. Он знает, что я вынесу ему что-то вкусненькое, то, что не съели мои коты. Если точнее, два кота и кошка. А еще пятеро котят.

Что, вы меня уже похоронили? Рано! Я все равно буду жить! Черный кот, Тиграшки немножко. Все равно я буду жить!

Полосатый, рыжий, может, белый, может, серый. Я сам еще не знаю, кто я. И даже не представляю, как я выгляжу. Конечно, хотелось бы быть полосатым, сильным, но, правда, я не знаю, как я выгляжу.

Они все родились маленькими и пушистыми. Красивые, только цвет разный. Кто-то был белым, кто-то черным, кто-то полосатым. В общем, все разные. Деревья возле помойки и кусты, в которых они прятались, были им надежной защитой, приютом и местом для питания.

Кап. Кап. Кап. В полной темноте звук раздается как раскаты грома. Вот только непонятно, откуда слышится этот звук. Кап. Кап. Чувствую, как во рту все пересохло. Жутко хочется пить. Звук капель дразнит и манит. И чем отчетливее я его слышу, тем больше во мне просыпается жажда. Кап. Кап. Кап. Опираясь о стену, я иду на все усиливающийся шум капающей воды.

Мы родились – я и моя сестренка. Мы были лохматые, пушистые. Сначала белые, а потом, когда стали подрастать, на нас появились черные и рыжие пятна. Когда наши глазки открылись, мы уже понимали много слов, которые произносили люди. Хоть нам и подставляли мисочку с молоком, но мамино молоко всегда вкуснее. А нас всего двое, и поэтому его предостаточно. Люди гладили нас, улыбались. Пятнышки на нашей шерстке называли подпалинами и говорили: «Ах, какие хорошенькие!» Недолго.

Сижу у нашего костра. Огонь то синий, то красный. Он облизывает здоровые поленья, которые мы положили поперек. К утру он, скорее всего, их пережжет. Дядя Юра храпит в палатке. Мой папа – тоже Юра, Юрий Матвеевич – лежит в моей машине, развалился поперек откинутых сидений и тоже уже вот-вот уснет.