Какой уже год в моем книжном шкафу стоит фотография, на которой мы, сотрудники ОМОНа, изображаем рукопашный бой, солдата, пишущего на сапоге «убитого» товарища. Фотография уже пожелтела. Но на ней ясно видны лица моих товарищей и сослуживцев.

Беру свой старый альбом. Вот еще фотографии. Здесь я еще совсем юный. Только-только поступил в ОМОН. А вот другая. Лыжный кросс. В полном обмундировании по сибирской тайге тринадцать километров. Ох, и наплутали мы тогда. Лыжни много. Флажки то желтые, то красные, то белые. А нам, честно говоря, никто толком и не объяснил, по каким флажкам ориентироваться. Кто-то тринадцать километров пробежал, кто-то двадцать, а кто-то и того больше. Слава Богу, к вечеру все собрались на финише.

 Да, что-то отвлекся я. Вот они фотографии летних учений, стрельбищ. Что только не придумывали для нас командиры! Они-то знали, к чему нас готовят, вот только нам не говорили. Подъем с помощью шеста в окно второго этажа учебного дома. На фаловой веревке с узлами и совершенно без страховки на уровень пятого этажа, а потом запрыгивание в окно. И многое-многое другое.

 Вот фотография. Здесь себе даже сам нравлюсь. Весь наш взвод во главе с командиром. На ремнях кобуры, автоматы у кого за цевье в руках, у кого наперевес. Знакомые все лица. Лица, которых я никогда больше не увижу. А вот тоже классная фотография. Здесь я готовлюсь к марш-броску с тремя этапами, на которых я должен поразить мишени. Восемь патронов в ПМе и три мишени. Дистанция – 100, 150 и 300 метров. Почему-то на этой фотографии моя форма выглядит как фашистская. Да и я сам тощий, длинный, с закатанными рукавами, похож на фрица. Рядом командир взвода. Автомат висит на шее, а в руках флажок готовит к старту. Если бы мы знали, к чему нас готовят…

 Пару месяцев спустя мы узнали. Это была первая обкатка. Нагорный Карабах. О, что-то я далеко забежал. До Нагорного Карабаха у нас был Нагорный, но не Карабах, а ЛТП, в котором заключенные устроили забастовку. Вот она фотография. Мы в кожаных серых куртках. Надеваем шлемы, берем в руки щиты. Больше фотографий нет с этого момента. Но я вам расскажу, что было дальше.

 Почти в рыцарских касках с опущенными забралами и ударяя о щиты мечами (резиновыми дубинками), мы входим на территорию ЛТП. Сначала в нас полетела арматура, обломки кирпичей. Но никто не дрогнул. И это сыграло психологический эффект. Бунт был прекращен без единого выстрела, без единого удара. Заложники освобождены. А содержащиеся в ЛТП сидели на корточках с закинутыми на затылок руками, сдаваясь на милость победителю – Новосибирскому ОМОНу.

 А вот еще одна фотография. Мой друг и сослуживец осетин жил в Нагорном Карабахе.   И что тогда люди не поделили? Там ведь жили и армяне, и азербайджанцы, и осетины, и много других народов. Про русских я вообще молчу. Встали мы щитом между враждующими сторонами. Что одна, что вторая – нас ненавидят: мешаем разобраться. С одной стороны летят камни, мы поднимаем щиты, чтобы от них укрыться. А в это время с другой стороны по нашим ногам летят ломы и арматура.

 Как-то ночью, когда я стоял на посту (мостик там такой через ущелье, не помню, как называется), внизу речка шумит. Тихо. И холод пронизывает. В горах по ночам холодно. Слышу, идет кто-то.

 -  Не стреляй! Говорить хочу!

 Ну, я автомат приопустил, а сам стою начеку. У самого в уме: каверза какая? Или, правда, поговорить хочет? Действительно поговорить хотел. Так до утра и проговорили. Сослуживец он мой бывший, осетин. Вот тогда Серега нас утром вместе и сфотал. Вот она эта старая фотография.

 Тогда нам казалось, что страшнее того, что происходит, и быть не может. Да и быт как-то налаживался. Конфликт вроде как-то стал стихать. А потом домой, к родне. И к новым испытаниям. Мы тогда еще не знали, к чему нас готовят…

 Старая фотография. Вот мы стоим на аэродроме. Уже вечереет, ждем посадку. На спине у кого ранцы, у кого в руках «тревожные чемоданчики». Да, я забыл вам сказать. Посреди ночи мне показалось, что звонок телефона был просто оглушительным. Едва я снял трубку, в ней раздался голос: «Рассвет!  4, 3, 2, 51.» Это означало, что в 4.30 я должен быть в подразделении. Соответственно я там был.

 Потом аэропорт. Последняя фотография на память. Гул двигателей самолета. И полет в направлении, которое было нам неизвестно до момента прибытия.

 Дальнейшие события как в тумане. Громовой рокот гаубиц. Крики и стоны раненных солдат. Кто бы знал, что в эту новогоднюю ночь наш президент единым рывком захочет взять Грозный. Никаким пушечным мясом, которым были мы, никакими атаками танков, которые горели на улицах Грозного, это было невозможно. И атака захлебнулась. Глупая, бессмысленная жертва. Отвратительная связь, когда свои стреляют по своим только из-за того, что не передали точные данные. Но это, друзья, совсем другая история.

 А пока я смотрю на старые фотографии, где мои друзья, сослуживцы, многих из которых уже нет в живых, улыбаются мне. Как тогда на полигоне. Много времени прошло. Смотрю на старые фотографии. Снова чувствую себя молодым, полным энергии. В окружении друзей, многих из которых уже нет.

 Rebel_tm